Восемь лет отделяют Десятую симфонию от предшествующей Девятой. Для Шостаковича срок необычно большой: разумеется, это связано и с пресловутым партийным постановлением 10 февраля 1948 года, обвинившим музыку Шостаковича в «антинародном формализме». Но уже летом 1953 года Шостакович, почувствовав воздух свободы, вновь обратился к любимому жанру. Десятая симфония, завершённая к концу октября того же года, автобиографична в высшем смысле слова. Сумрачная тема вступления — тематическое «зерно», из которого, словно из земли, тянутся, прорастают мелодические всходы и побеги. Волны динамического нарастания приводят к грандиозной кульминации. Когда же напряжение спадает, наступает облегчение, возвращается настроение начальных страниц партитуры. Ошеломляющим жестоким вихрем проносится вторая часть — одно из самых «злых» скерцо в симфониях Шостаковича. Третья часть — лирический центр симфонии, средоточие глубоко личных высказываний автора. Не случайно именно в нём впервые появляется «тема-монограмма» D-Es-C-H (D. SCH — начальные буквы имени и фамилии композитора по-немецки). Этот символический мотив цементирует форму симфонии в целом.
Финал предваряется медленным вступлением, нити к которому тянутся из других частей симфонии... Его поначалу детски непосредственная, радостная музыка постепенно наращивает «мускулы», обрастает зловещими напоминаниями из Скерцо. И когда лавина беспощадного и злобного натиска грозит поглотить завоёванную радость, звучит гневный протестующий авторский возглас: на кульминации скандируется оркестром все та же «тема-монограмма» — D-Es-C-H. И на вершине ликования, словно голос судьбы, она вторгается ещё не раз, напоминая о призрачности человеческого счастья.
Иосиф Райскин
Название сюиты Мориса Равеля «Моя Матушка-гусыня» перекликается с названием известного сборника сказок Шарля Перро. Композитор ненадолго превратился в сказочника ради маленьких детей своих друзей Годебских и сочинил для них пять пьес для фортепиано в четыре руки. Сюиту впервые представили широкой публике малолетние ученики Парижской консерватории — на первом концерте Независимого музыкального общества, одним из основателей которого был сам Равель. Вскоре он, однако, передал сюиту в руки взрослых: оркестровал её, а затем слегка расширил для балетного спектакля.
Сюжеты пьес выбраны Равелем из французских волшебных сказок XVII–XVIII веков. «Павана Спящей красавицы», «Мальчик-с-пальчик» пришли из книг Шарля Перро, в основе «Дурнушки, императрицы пагод» — «Зелёная змея» Мари-Катрин д’Онуа, «Красавицу и чудовище» Равель читал в пересказе Жанны-Мари Лепренс де Бомон (прабабушки Проспера Мериме). Кто из французских писателей подал ему идею «Волшебного сада», неизвестно. Может быть, Равель вдохновлялся «Лесной ланью» д’Онуа, а может, думал о садах Версаля времён Людовика XIV, которые современникам казались волшебными.
Анна Булычёва
