Имя Макса Бруха (1838–1920) не столь громко звучит в музыкальном мире, как имена Мендельсона и Брамса. Но его Скрипичный концерт № 1 соль минор, соч. 26, занимает достойное место в родословной великих романтических шедевров. Макс Брух родился в том самом году, когда Мендельсон сделал первые наброски своего Скрипичного концерта ми минор. Премьера Концерта Бруха прошла десять лет спустя после смерти Шумана. Десятилетием позже появился знаменитый Концерт для скрипки с оркестром Брамса. Однако есть еще один великий музыкант, чье искусство объединило названные скрипичные концерты в непрерываемую на протяжении столетия традицию. Его звали Йозеф Йоахим. На титульном листе партитуры Скрипичного концерта Бруха стоит посвящение: Йозефу Йоахиму в знак дружбы.
Эскизы концерта соль минор, возможно, относятся к 1857 году, когда 19-летний Брух закончил консерваторию в Кёльне, где его учителями были Фердинанд Хиллер и Карл Рейнеке. В 20 лет Брух уже преподает в консерватории музыкально-теоретические предметы. Одна за другой следуют премьеры его опер, ораторий, симфоний, инструментальных концертов, камерных анамблей, вокальных циклов… Особенной популярностью пользуются в Германии хоры Бруха. Он дирижирует оперными представлениями и симфоническими концертами в различных городах Германии и за границей. Среди учеников Макса Бруха — представители национальных композиторских школ, такие выдающиеся мастера ХХ века, как итальянец Отторино Респиги, англичанин Ральф Воан-Уильямс. Интерес к национальным истокам музыки, к экзотическим культурам – родовая черта романтизма. К числу популярных произведений Бруха принадлежат «Шотландская фантазия» для скрипки с оркестром, Adagio на кельтские темы, еврейская мелодия «Кол Нидрей» для виолончели с оркестром, обработки русских и шведских песен и танцев… Современники высоко ценили дарование Бруха – пылкого романтика, превосходного и яркого мелодиста, мастера отточенной музыкальной формы, эрудита, блистательного профессионала. В один год (1893) с Чайковским, Сен-Сансом, Григом и Бойто ему было присвоено звание почетного доктора музыки Кембриджского университета. Летом 1864 года Брух, задумывая Концерт, вернулся к давним эскизам. Премьера первой редакции соль-минорного концерта cостоялась под управлением автора 24 апреля 1866 года в Кобленце. Автор, однако, продолжал совершенствовать сочинение. Рукопись переработанного концерта он послал летом 1866 года Йозефу Йоахиму, который впервые исполнил его в окончательной версии 7 января 1868 года в Бремене. Вскоре он прозвучал и в других городах. Его включили в свой репертуар Фердинанд Давид и Леопольд Ауэр, а затем и другие крупнейшие скрипачи мира. Необычно строение концерта: все его части выдержаны в сонатной форме. В глухом рокоте литавр рождается вступление – поддержанный оркестром речитатив скрипки, напоминающий эпический рассказ рапсода. Ритмически упругий страстный «взлет» скрипки соло и широкая экспрессивно насыщенная лирическая мелодия – обе темы Allegro moderato подвергаются разработке в диалоге солиста и оркестра, в пассажах то лирико-элегических, то бурных, виртуозно-драматических. Краткая сольная каденция скрипки (на материале вступления) «незаметно» без перерыва вливается во вторую часть – божественное Adagio, подлинную жемчужину, впечатляющую редкой красотой мелодических образов. Напряженно пульсирующий ритм вступительных тактов Allegro energico предвосхищает размашистую горделивую главную тему финала. В ее отчетливо венгерском характере можно усмотреть своеобразный «комплимент» Йозефу Йоахиму (спустя годы так же поступит Брамс в финале своего Скрипичного концерта). В облике второй, широкой патетической темы преобладают гимнические черты. Концерт венчает энергичная блестящая кода.
Иосиф Райскин
1840–1841 годы были для Шумана необычайно плодотворными: счастливый союз с Кларой Вик вдохновил композитора на создание целого ряда сочинений. В это время он написал множество песен, две симфонии и фантазию для фортепиано с оркестром. Два года спустя Шуман добавил к фантазии ещё две части, и она превратилась в полномасштабный концерт.
Композиция концерта основана на трансформациях начальной темы, которая впервые звучит у оркестра после вступительной фразы солиста. Меланхолическая в главной партии, спокойно-лирическая в побочной, в разработке она приобретает черты ноктюрна, а в коде — марша. Вторая часть — небольшое по объему интермеццо. Оно без перерыва переходит в бравурный финал, где основная тема вновь получает развитие в танцевальном духе.
Концерт Шумана требует от солиста высокого технического мастерства, но виртуозность здесь не выходит на первый план. Даже сольная каденция в первой части лишена внешней эффектности. Симфоническое развитие и сосредоточенно-личный тип высказывания ставят концерт Шумана на особое место среди романтических образцов жанра.
Владимир Хавров
После гигантской партитуры «Леди Макбет Мценского уезда» – «оперы, которая делает эпоху» (так сказал о ней дирижировавший премьерой в Малеготе Самуил Самосуд), – Шостакович «вспомнил», что он пианист, едва не сделавший исполнительскую карьеру. Уже две недели спустя после завершения оперы он задумывает – один за другим – два опуса: Двадцать четыре прелюдии, соч. 34 и Концерт, соч. 35. Вместе с написанной вскоре Сонатой для виолончели и фортепиано, соч. 40 они в середине 30-х годов стали излюбленными номерами в репертуаре Шостаковича-пианиста, выступавшего в городах СССР с авторскими концертами.
В Концерте нашла продолжение та «линия очеловечения музыки», на которую обратил внимание Борис Асафьев в опере Шостаковича. В лиризме Шостаковичу (как в свое время молодому Сергею Прокофьеву) совершенно напрасно отказывали. В медленной элегии он (вслед за Чайковским) возводит в «перл создания» вальс, точнее его современную бытовую разновидность – вальс-бостон. Но, словно стесняясь открытого выражения чувств – черта, свойственная застенчивой молодости, – композитор «прячет» лиризм в складках антиромантических одежд. По-бетховенски строгую главную тему первой части оттеняет «легким жанром», а в финале брызжущие юмором цитаты из фортепианной сонаты Гайдна и рондо Бетховена «Ярость из-за потерянного гроша» сочетает с одесскими песенками и кабаретными мотивами.
Иосиф Райскин
Первый фортепианный концерт сочинен Чайковским за два последних месяца 1874 года (до февраля 1875-го автор был занят инструментовкой произведения). Видимо, в процессе работы над концертом композитор показывал его своему любимому ученику С.И. Танееву. Вот отзыв юного (восемнадцатилетнего!) студента, сообщавшего своим знакомым: «Вас всех поздравляю с первым русским фортепианным концертом, написал его Петр Ильич». Известно, что Чайковский и посвятил концерт первоначально Танееву, лишь позднее заменив это посвящение другим – Гансу фон Бюлову, впервые исполнившему концерт 25 октября 1875 года в Бостоне. Премьера сопровождалась шумным успехом. Чайковский писал Н.А Римскому-Корсакову: «Представьте, какой у американцев аппетит: при каждом исполнении моего концерта Бюлов финал должен был повторять». Вскоре (1 ноября 1875 года) последовала и петербургская премьера, вызвавшая поначалу противоречивые отклики. Н.Г. Рубинштейн, сперва предъявивший автору множество претензий и высказавший требование переделок (от которых Чайковский наотрез отказался), спустя три года сделался одним из лучших исполнителей концерта. Очень высоко отзывался Чайковский об игре С.И. Танеева: «Часто вижусь с Танеевым, – писал он брату Модесту Ильичу Чайковскому. – Если б ты знал, как он великолепно играет мой концерт!»
Спустя полтора столетия Первый концерт Чайковского сделался таким же «именем собственным», как Пятая или Девятая симфонии Бетховена. Яркий героический тон, драматический пафос сочетаются в нем с виртуозным декоративным стилем и вместе с тем с тончайшим лиризмом. Речитативный тип мелодики – как и в операх Чайковского – легко и естественно переходит в закругленные «ариозные» формы, впитавшие в себя русскую и украинскую песенность. Первый концерт – одна из тех жемчужин, которые стали символом мировой музыкальной классики. На его «позывные» – широкий валторновый зачин, величественную колоннаду фортепианных аккордов, мощную ослепительную главную тему у струнных, поддержанных духовыми, – кто сегодня не откликнется!
Иосиф Райскин
